Анюта.
1.
От нее осталось только ощущение ясного утреннего апрельского неба, простенькая голубая пуговица от куртки и имя – Анюта...
2.
Накануне у Славика был день рождения. Гостей пришло пятеро: два институтских приятеля – Толик и Вадим, и три девушки, совсем незнакомые. Девушек привел Толик, встретивший их только что на улице и сразу покоривший непринужденностью, остроумием, энергией, которую излучала его могучая фигура и, конечно же, обещанием веселой компании, приятного вечера и выпивки.
Славик старался подавить в себе презрение и брезгливость, которые возникли у него с приходом девушек. Он всегда считал себя выше случайных знакомств с дешевыми девчонками, с блядями, к коим он не раздумывая причислил своих гостей, лишь взглянув на них. Тем не менее он всячески старался не выдать своего настроения, так как чувствовал, глядя на броско накрашенные, смелые глаза и стройные ножки девушек, что вдоль позвоночника его ползут сладостные мурашки, а в висках затаенной радостью стучит молодая кровь, несущая в мозг надежду на возможность неожиданной легкой близости.
После нескольких рюмок коньяка брезгливость и презрение почти совсем исчезли. Длинно и важно затягиваясь сигаретой и иногда разгоняя рукой застилающий глаза густой дым, Славик, как всегда немногословный, оценивающе разглядывал всю компанию, увлеченную оживленными рассказами Толика.
Одна из девушек, назвавшаяся Анютой, пила меньше других и вела себя более сдержанно. Славику это понравилось; компромисс с чувством брезгливости был окончательно найден и, поспешив выпить еще сразу две рюмки, Славик вышел из задумчивости и растворился в общей беззастенчивой веселости.
После непродолжительных танцев при неярком свете, когда порядком захмелевшие гости опрокидывали на пол стулья и закуски со стола, Славик с Анютой оказались, как-бы неожиданно в отдельной комнате. Дрожащей рукой Славик нащупал замок и повернул его.
Дальнейшее произошло настолько просто и быстро, что Славик не запомнил из всего этого почти ничего, кроме, пожалуй, бешеного стука крови в висках.
Через несколько минут, с пунцовым лицом и горящими губами, Славик вышел на кухню и, ломая спички, торопливо закурил.
Анюта была не первой женщиной в его жизни, но та простота, легкость, поспешность и какая-то безразличность происшедшего ошеломили его. Он взахлеб выкурил подряд две сигареты, прежде чем более-менее успокоился. Стоя на кухне, он слышал, как щелкнул выключатель в ванной и заплескались струйки воды. От этих звуков стало почему-то очень неловко. Славик взглянул на пестрые и яркие окна двенадцатиэтажного дома напротив и они показались ему какими-то далекими, незнакомыми, противными... Он вернулся в комнату, где сидели гости. Через несколько минут туда же вошла и Анюта; стараясь не встречаться взглядом со Славиком, она села в углу комнаты, в пол-оборота и стала разглядывать корешки многотомных изданий: Куприн, Чехов, Достоевский, Сервантес...
Славик налил себе остатки из бутылки, но пить не стал. Он встретил взгляд Вадима, который сидел в кресле у окна. На коленях у него расположилась девушка,
– имени ее Славик не запомнил; она обнимала Вадима своими худыми руками, положила голову ему на плечо и закрыв глаза, что-то сладко позевывая шептала на ухо. Вадим одобрительно, даже как-то покровительственно подмигнул Славику. Славик тотчас отвел глаза и сжал кулаки. Взгляд его снова остановился на Анюте. Она сидела все так же, в пол-оборота к нему, уже без интереса разглядывая книжные полки. Ее пухлые, как у ребенка веки, уже лишенные косметики, время от времени подрагивали, она то и дела морщила маленький носик, как будто что-то ей мешало, щеки ее были чуть розоватыми и на них играли крохотные ямочки.
Было видно, что ей не хочется ни с кем общаться. Но взгляд Славика она почувствовала и, как будто немного выждав, вдруг резко повернулась. Глаза ее увлажнились, она быстро встала, вышла в прихожую и скоро оттуда послышался щелчок захлопнувшейся двери.
Славик сидел неподвижно. От взгляда Анюты он почему-то почувствовал, что спина его под шелковой рубашкой покрылась капельками пота, а кожа на голове стянулась. Он не понял, что за чувство охватило его вдруг, да и не стал пытаться его анализировать.
Как-то незаметно разошлись остальные гости. Рассеянно проводив их, Славик прошел на кухню, стал перед окном и некоторое время просто стоял ни о чем не думая, глядя на дом напротив, огни которого почти все погасли и лишь несколько одиноких окон продолжали глядеть в пустую тишину ночи.
Из оцепенения Славика вывел неожиданный, резкий, требовательный звонок в прихожей. На пороге стояла Анюта...
3.
Они довольно долго стояли в прихожей, молча разглядывая друг друга и не зная, что делать дальше. Наконец Славик помог ей снять куртку, провел в комнату, усадил в кресло, сам сел напротив. При тусклом свете торшера лицо Анюты казалось еще более бесхитростно – детским и нежным. Было видно, что она плакала – болезненно блестели глаза и красные от растирания веки еще более припухли. Она с жадностью затянулась сигаретой. Несколько минут сидели молча. Анюта непрерывно кусала губы. Потом вдруг начала говорить не глядя на Славика, торопливо, сбивчиво:
«Понимаешь... Мне нужно сказать это хоть кому-нибудь, все равно,... у меня здесь, в этом городе никого нет, только так... да, это неважно. Я... я не знаю, что со мной,
... почему это так... Скажи, ты можешь объяснить, почему всегда все вот так получается,
... ну вот все это, ... ты понимаешь, ... все как-то пусто, бессмысленно, непонятно зачем..., как-то легко и глупо. И так всегда. Я ведь раньше никогда не думала, что все это может быть так... так... Ты знаешь, я видела у тебя много хороших книг, я читала много раньше, ты ведь тоже, наверное, читал, да? Так где же все то, что там написано? Я не встречала...понимаешь, этого нет, там в книгах все неправда... Я перестала верить. Я не верю людям, не верю никому, не верю себе... Зачем, зачем я говорю это все сейчас, тебе? Не знаю,... просто надо кому-то сказать, я... я сейчас уйду, ты не обращай внимания, мне часто говорят, что я какая-то странная...»
Славик слушал ее и то чувство, которое он испытал перед самым ее уходом, снова наполняло его, росло, перехватывало дыхание. Потом он перестал слушать и уже просто жадно всматривался в ее простое личико, ловил малейшее ее движение, то, как морщился ее носик и подрагивали опухшие веки. Он смотрел на Анюту и в груди его росла необыкновенная нежность ко всему ее маленькому существу, нежность, которую он еще никогда ни к кому не испытывал ранее.
И вдруг произошло неожиданное: он упал лицом в ее колени и безудержно, сладко заплакал.
4.
Она уже заснула, а он еще долго смотрел на ее открытое и как будто даже счастливое лицо. И, целуя ее в приоткрытые сонные губы, он почувствовал, как она улыбнулась и тихо-тихо прошептала его имя...
5.
Утро заглянуло в комнату резко и внезапно. По крайней мере, так показалось Славику. Болела голова. Рядом слышалось ровное тихое дыхание Анюты. Славик осторожно вылез из под одеяла и вышел на кухню, чтобы поставить чайник. Потом сел на табуретку и стал растирать тяжелую голову, вспоминая события минувшей ночи.
Зачем послала ему судьба эту странную, такую противоречивую встречу? В сердце его еще сохранялась та, вчерашняя нежность, но мозг работал отчетливо и неумолимо. Вспомнилось ее появление с подругами и первоначальное чувство брезгливости. Представились вдруг злорадные улыбочки Толика и Вадима, которые, не дай бог, могут увидеть их вместе и бросить вслед что-нибудь липкое, колючее, ехидное... Славика даже передернуло от этой мысли. Да и на что ему, в конце концов, сдалась эта Анюта, эта, по сути-то,
– уличная девчонка?
В это время дверь спальни открылась и на кухню вышла она, уже одетая, свежая после сна. Она быстро подошла к нему, улыбнулась и вся потянулась навстречу своему такому неожиданному счастью.
Славик стоял неподвижно, даже задержав дыхание. Во рту пересохло. В руках он судорожно вертел крышку от заварного чайника. Где-то в самой глубине души понимая, что делает что-то непоправимое, он в то же время уже говорил, удивляясь своему чужому до неузнаваемости, спокойному голосу:
— «Мне в институт пора собираться... Тебе, наверное, тоже куда-то... В общем
... иди...» – он механически прошел в прихожую, включил свет, резко дернул с вешалки Анютину куртку,
– оборвалась пуговица и закатилась под коврик.
Ее губы дрожали и весь вид был настолько растерянный, что Славик не мог больше спокойно это видеть,
– было лишь одно желание – чтобы она поскорее ушла. Анюта быстро справилась с собой, накинула куртку и стала одевать сапожки. Молния на левом сапожке заклинила. Звенящая, оглушающая тишина врезалась в мозг. Анюта беспомощно дернула молнию и с непонятной надеждой на что-то заглянула в глаза Славику. Не в силах вынести ее взгляд, Славик отвернулся к стене. Время, казалось, остановилось. Но вот дверь захлопнулась и в тишине лестничных пролетов послышался неровный, удаляющийся, безнадежный стук каблучков. Когда он затих, Славик поднял закатившуюся под коврик пуговичку, зачем-то положил ее себе в нагрудный карман, зашел в комнату и свалившись на диван, еще согретый ее теплым телом, долго лежал, бессмысленно перебирая пальцами край закатавшейся простыни...
Радостное апрельское утро вступало в свои права. Уже в полную силу, растекаясь в металлическом блеске стекол, светило солнце, утопающее в бездонной голубизне. В раскрытую форточку врывался ветерок, наполняя комнату запахом набухающих почек и шумом оживающей улицы.
Город просыпался, впускал в себя новый светлый день, полный свежести, надежд, весны...
Апрель 1990.
|
